История эта берёт начало в конце семнадцатого века, когда входил в силу молодой царь Пётр Первый. Но сказ этот не о нём, а о попике, потому как был он росточка маленького и такой худой, что в профиль не видать. А вот голова у него была загляденье, да и только, – кожа белая да гладкая, как девичья, ряд ослепительно белых ровных зубов, красиво очерченные губы, прямой нос, чёрная бородка, слегка вьющиеся волосы и синие, как весеннее небо, глаза - такие, что в них утонуть можно. Родителей своих он не помнил, а до семнадцати лет жил в семье у попа Алексия Чернова, который заметив смышлёного мальчугана взял в свой дом, вырастил, как сына, воспитал и привил любовь к наукам и языкам. Памятью Б-г мальчугана не обидел и тот шпарил Библию наизусть без единой запинки.
Скончался Алексий в глубокой старости – было ему семьдесят три. Последний год жизни болел он тяжко животом и, зная, что уходить ему в скорости к Б-гу, отписал куда надобно, а, заполучив ответ, отдал то письмо Акимке и приказал строго вскрыть по его кончине. На похороны собрался народ со всех деревень в округе. Уважали попа Алексия за праведные деяния и за жизнь, прожитую честно. Оплакали покойного, а вскорости приехал и новый поп Михаил Игумнов. Худо-бедно жизнь пошла своим чередом.
Аким Акинин продолжал служить в церкви и всё не решался письмо, даденое ему учителем своим, открыть – чувствовал, что бумага эта изменит всю жизнь его. Как-то вечером зашёл в келью к нему отец Михаил, присел на табурет, усадил Акима супротив себя и спросил:
- Ты просто письмо Алексия не открываешь?
У Акима глаза на лоб вылезли:
- Откуда про письмо то ведаешь?
На что поп ответил:
- Чернов отписал мне за два месяца до кончины и просил тебя здесь не держать, но отпустить, как про то в письме указано. Ты вот что, отрок, – пробурчал Михаил, – письмо-то открой и прочти, а завтра поутру и обсудим.
С тем священник встал, оправил рясу, потрепал парня по плечу и вышел, тихо прикрыв за собой дверь в келью.
Аким зачерпнул ковшик воды из бадьи, залпом выпил, сел на табурет у стола, подвинул свечу поближе к себе и дрожащими руками вскрыл письмо.
Аким
Как письмо моё прочтёшь, то по утру собери вещички, запряги лошадёнку, которую отец Михаил тебе даст, возьми хлеба да воды в достатке и езжай в деревню Сосновку, что верстах в тридцати на север от нашего места. В деревне той есть старенькая церквушка, а попа уж давно как нет. Так вот, найдёшь дом мужика Прохора Парфёнова и скажешь, что ты, дескать, от Алексия Чернова. Мужик тот осведомлён о тебе и будет твой первый помощник во всех делах.
С Б-гом,
Алексий Чернов
Аким перечитал письмо два раза, но ясности всё одно не было. Почто Алексий отсылает его от места родного, любимого... Промаявшись всю ночь без сна, рано утром отправился на разговор с отцом Михаилом, как тот приказывал вчера вечером. Игумнов, завидев Акима, позвал служку и велел заложить телегу, а сам встал, вышел из комнаты, но вскоре вернулся с двумя тюками – один побольше, а второй поменьше, но, видно, тяжёлый. Поп указал на большой тюк, улыбнулся и пошутил, это, мол, твоё приданое: подушка, перина, кое-какая одёжа и прочий домашний скарб.Опосля поднял мешок поменьше, поставил на стол и говорит:
- Вот, Аким, это книги, которые тебе завещаны, дабы мог ты по ним продолжать своё обучение. Береги их – это самое дорогое, что у Алексия было.
Михаил умолк, о чём-то подумал, взял тюки и вышел на двор, где уже стояла лошадёнка. Служка погрузил вещи на телегу, подсыпал соломы, чтобы Акиму помягче ехать было. Михаил перекрестил парня и сказал:
- Ну, с Б-гом. Езжай.
Аким уселся на солому, тряхнул вожжами и лошадёнка, потянув телегу за ворота, пошла мелкой трусцой (груза-то совсем ничего) на север к лесу, росшему в версте от церкви. Покуда Аким мог видеть, поп Михаил и служка стояли в воротах, как осиротели, и смотрели вслед удаляющемуся Акинину.
Поздним вечером Аким остановился у дома Парфёнова, слез с телеги и постучал в дверь. Поначалу в доме было тихо, но чуть погодя в сенях послышался шорох, дверь распахнулась и из темноты вышел огромный детина лет двадцати. Потянувшись, он поскрёб затылок, зевнул и спросил:
- Чего надоть?
- Я с письмом от Алексия Чернова. Мне бы Прохора Парфёнова повидать, – произнёс Аким.
- Ежели Прохора, так это мой отец, но он уже на погосте, как три месяца будет, – проговорил здоровяк. – Зовут-то тебя как?
- Аким Аникин я, – ответил ночной гость.
- Ну так бы сразу и сказал, - пробасил парень. – Входи в дом - гостем будешь.
Аким прошёл через сени в просторную горницу. За столом сидели мальчик лет пятнадцати и девушка примерно годом старше. Они внимательно разглядывали ночного гостя и перешёптывались. Детина представился Иваном и приказал парнишке принести вещи с телеги в дом да распрячь лошадь. Объяснил, что это его брат Савелий и сестра Глаша.
- Мамка наша померла десять лет назад, так что я теперь за старшего, – молвил он. – Глафира, собери гостю поесть, а там и спать пора, поздно уже, – сказал хозяин дома и вышел в сени.
Проснулся Аким с первыми лучами солнца, а вся семья уже была на ногах. Покончив с домашними делами, уселись за стол завтракать. Аким помолился на икону в красном углу, и вся семья принялась за еду. В полдень Иван запряг лошадёнку, погрузил нехитрый скарб Акима на телегу и лошадка пошла в гору по дороге, вьющейся вдоль берега реки. Вскоре из-за деревьев показалась луковка церкви с крестом, а через пяток минут въехали они на церковный двор через красивые резные ворота, где хозяйничал служка Евграф. Дворик был чист и ухожен, а сама церквушка стояла на высоком берегу реки, как бы прислонившись боком к скале, была она украшена красивыми наличниками да резными ставнями на оконцах. Вся она как бы грелась в лучах солнца и источала доброту и покой. Иван перехватил удивлённый неожиданным видением взгляд Акима и сказал:
- Мы с отцом и Савелием поправили и приукрасили церковку, тебя ожидали уж с полгода как. Я думал ты не появишься вовсе. А отец вот не дожил, с медведем на тропе встретился да подрал его зверь сильно. Шкура того косолапого в избёнке твоей лежит. Пойдём покажу тебе жилище твоё, оно за церковью у скалы притёрлось, - объяснил Иван и повёл Акима через двор...
Миновало пять лет. Аким женился на Глафире Парфёновой. Детей им Б-г не дал. О попе из Сосновки по округе ходили легенды. Толпы народа собирались в церкви и во дворе послушать проповеди молодого отца Акима. Местный управитель да воевода захаживали в дом Аникина за советом да благословением. Сам Аким часто навещал соседские церкви и как-то само собой был признан главой церковной общины. Никто не мог поспорить с ним в знании церковных дел и языков. С женой Глашей жил он в мире и согласии.
Братья Парфёновы основали компанию по сплаву леса. Дело это разрослось и приносило немалый доход. Рядом со старым домом Иван и Савелий поставили новые просторные хоромы. Были оба женаты, имели детей и жили счастливо. Благодаря отцу Акиму и братьям Парфёновым Сосновка разрослась и похорошела. Войны да передряги разные не докатывались до Сибири, а посему дворы крестьянские были в достатке и покое.
Аким продолжал изучать языки и уже бегло читал, и мог изъясняться на греческом, английском и французском. Латынь и старорусский он знал со времён обучения у отца Алексия Чернова. Но был один язык, что ему не очень давался, – древнееврейский, а ему так хотелось прочитать Тору, мать всех религий на её родном языке. Как-то вечером сидел он за столом и тихо беседовал с женой. За окном бушевала метель, а дома было тихо и уютно. Глафира почувствовала, что муж её чем-то последнее время озабочен и спросила:
- Что-то не так, Акимушка? Чем чело твоё омрачено?
Тут Аким поведал ей, что мечтает прочитать Библию на древнееврейском, но язык этот без наставника даётся ему плохо. Глашу Б-г умом не обидел, да и, как любая женщина, знала она про житьё-бытьё в округе поболе мужа. Взяла она любимого за руку нежно так и молвит:
- Слыхала я от Дарьи, подружки моей, что в деревне Апатьевка, которая верстах в пятнадцати от Сосновки есть еврейский молельный дом, что синагогой зовётся. Так вот, там говорят, раввин, что значит поп по – нашему, очень умный обретается и что люди разных вер часто ходят к нему за умом-разумом. Может, Аким, ты бы к нему наведался и попросил его пособить тебе с языком-то этим странным. Вот шельма - смышлёная жёнушка моя, - подумал Аникин, - и мысль эта глубоко в его сознание запала.
Прошло полгода. Аким проштудировал все книги на древнееврейском, что у него были, собрался с мыслями и, решив боле не откладывать свой визит, покатил на телеге в Апатьевку. Деревушка эта была много меньше Сосновки. Примостилась она на излучине реки Якши. Местные жители промышляли охотой и рыболовством. Дворы были победнее, чем в Сосновке, но с голоду никто не помирал. Сибирь – богатый край. Аникин подкатил к еврейскому молельному дому, когда солнце клонилось к горизонту. Была пятница – подходил Шабес. Аким постучал в дверь и застыл в ожидании. Через минуту на пороге возник средних лет мужчина в чёрном лапсердаке поверх жилета и с ермолкой на голове. Был он высок и сутул, не худой и не толстый, лицо его украшала густая седеющая борода и вьющиеся пейсы. Человек вежливо улыбнулся гостю, но большие карие глаза сверлили пришельца насквозь. Аникин представился, и хозяин пригласил гостя в дом, провёл его через молельную залу на жилую половину дома. У стола, находившегося посередине просторной комнаты, стояли женщина и три девочки, все были одеты в нарядные платья, а от кушаний, расставленных на столе, вкусно пахло. Раввин представил свою семью и представился сам. Звали его Реб Нахум. Пояснив Акиму, что пятница — это самый большой праздник, он указал гостю на место по правую руку от себя, а, когда Аникин устроился за столом, раввин начал молитву... Было уже заполночь, когда поп и раввин прервали беседу и улеглись спать. Оба остались очень довольны друг другом, особенно познаниями в православной и иудейской религии. На следующий день перед отъездом Нахум дал гостю несколько дельных советов по изучению языка, и они уговорились, что раввин навестит Акима месяца через три, а покуда Ребе дал Акиму несколько книг и объяснил, что книги эти помогут в изучении древнееврейского. Священник ехал домой, полный надежд, что через пару лет сможет читать Тору...
Встретиться с Нахумом Акиму больше не довелось. Через месяц после визита в Апатьевку по округе пронеслась волна погромов. Нахум и вся его семья были зверски убиты, а синагога сожжена дотла. Евреев в тех краях было всего ничего, да и тех больше половины уничтожили толпы пьяных мужиков, ну а те, кто выжил, снялись с насиженных мест и подались на Украину. На вопрос Акима, за что разоряете еврейские дома и убиваете невинных людей, ответ был прост: жиды распяли Христа. Аникин не понимал и не принимал зверств разъярённой толпы и, стараясь осмыслить происходящее, взялся за изучение древнееврейского чувствуя, что именно в Торе он найдёт ответ.
Прошло три года, и Аким с гордостью сказал своей жене, что он одолел этот необычный для славянина язык. Теперь он мог наслаждаться чтением Торы. Новое необъяснимое восприятие религии будоражило его душу и заставляло мозг работать как бы с двух противоположных сторон. К Аникину приходило понимание изначальной веры, веры, исповедуемой людьми задолго до появления Христа. Пришло понимание того, кто был Христос и почему он пытался изменить устоявшиеся каноны и к чему привело его появление на свет.
Читая проповеди в своей церкви, Аким стал частенько останавливаться на полуслове и задумываться над тем, что ранее воспринимал как догму. Прихожане думали, что попа подводит память, не молодой уже, под сорок.
Ещё через три года Б-г призвал к себе Глафиру, и Аким остался один. Он много разъезжал по деревням и проповедовал равенство православного и иудейского вероисповедания, но прихожан это мало интересовало – Россия для русских! Люди образованные считали, что Аникин лишился ума и отказывались слушать его проповеди. Уездное духовенство даже предлагало отлучить его от церкви. Мало-помалу паства отвернулась от Акима, а братья Парфёновы стали обходить его стороной. Существовал он на скудные подаяния немногих прихожан, всё ещё навещавших церковь. Молясь Б-гу он всегда просил мира между православными и иудеями, но с иконы на него смотрели холодные ничего не обещающие глаза.
Однажды ночью Аким проснулся как бы от толчка в спину, открыв глаза, он смотрелся, его окружала тишина ночи. Вдруг он, скорее, почувствовал, чем увидел, светлое пятно на стене напротив иконы. Пятно это светлело и светлело, покуда не стало белым, как лист бумаги и на нём стали проявляться буквы. Аким, было, подумал, что ему всё это видится во сне, и он сильно ущипнул себе руку, но нет, всё происходило наяву. Через пару минут вся надпись чётко высветилась красными буквами на белом пятне. Аникин присел на кровати и прочитал надпись. Была она написана справа налево на древнееврейском.
Ты начал то, что никто до тебя не пробовал сделать. Хвала тебе за то, что ты не пожалел себя, но пожалел семью Ребе Нахума. После тебя народятся люди, которые захотят пойти твоим путём, но удача не будет им сопутствовать. За всё это Россия жестоко расплатится через триста лет.
Аким прочитал надпись, и она моментально исчезла со стены вместе с белым пятном. Аникин услыхал тихий голос, но рядом никого не было. Он понял, что это глас Б-жий:
- Аким, ты сделал всё, зачем я послал тебя на землю. Пора возвращаться. Приветствую тебя.
Сознание Акима Аникина помутилось, и он покинул этот свет. Шёл тысяча семьсот тридцатый год.
***
Сильно постаревший пожизненный президент России В. В. Путин сидел за рабочим столом и, устремив взгляд в пустоту, думал. Мысли были тяжёлыми: экономика ни к чёрту, вооружение устарело, народ озлоблен, поголовное пьянство. Нужны умные руководители, чтобы вытащить страну из грязи и загнивания, но таких людей нет. Лозунг «Россия для русских!» не оправдал себя и довёл страну до точки. Оголтелый антисемитизм вынудил ещё остававшихся в России евреев покинуть Родину. Другие нации последовали примеру иудеев и уехали из России.
Путин налил в стакан водки и залпом выпил. Приятное тепло разлилось по телу, но не принесло облегчения. Он выключил свет и прилёг на диван, положив руку под голову. Сон не шёл. Вдруг на противоположной стене появилось светлое пятно. Оно постепенно стало белым, как лист бумаги, и на нём красными буквами высветилась надпись на русском языке.
Много раз давал я возможность царям и диктаторам примирить русский народ с иудеями, но все они, и ты в том числе, не последовали моему указу, а продолжали политику оголтелого антисемитизма. А посему ты, последний правитель страны, умрёшь этой ночью. Душу твою я не приму. Через год Россия перестанет существовать как государство.
Путин прочитал надпись, и она исчезла со стены вместе с белым пятном. С последним вздохом он услышал тихий голос: «Будь ты проклят!».
Шёл две тысячи двадцать девятый год...
7/25/2018 – 12/7/2023
Добавить комментарий